Голоса в голове Шумана

Роберт Шуман (1810-1856)— немецкий композитор, педагог и влиятельный музыкальный критик. Широко известен как один из самых выдающихся композиторов эпохи романтизма.

Начиная с детства и всю последующую жизнь, Шуман страдал бессонницей. Особенно проблема со сном обострилась в его студенческие годы в Лейпциге. Видимо, немалую роль в этом сыграло его безудержное пьянство, с помощью которого он пытался лечить приступы меланхолии и депрессии.

Он шел из одной таверны в другую и так напивался, что его почти в бессознательном состоянии тащили домой, и он в бреду говорил о «безумии в груди». Незадолго до своего девятнадцатилетия, после почти беспробудной недельной пьянки, он поджег свою постель сигарой.

В состоянии опьянения у него стали появляться слуховые галлюцинации. Чтобы отогнать преследовавшие его бредовые страхи, Шуман на всю ночь зажигал в комнате свет.

Со временем страхи усилились: он стал бояться высоких гор, металлических предметов (даже ключей), лекарств.

Проявлением начинающегося безумия была и операция, которой Шуман подверг свою правую руку для скорейшего приобретения беглости игры на фортепиано. В результате этого странного поступка средний палец совсем перестал действовать. И даже несмотря на медицинскую помощь, рука навсегда потеряла способность к игре на фортепиано.

С 1850 года у Шумана появились расстройство речи, эпилептические припадки, бред и т. п. Больной видел ангелов и чертей, чувствовал себя преследуемым гиенами и тиграми, был одержим то страхом смерти, то идеей о самоубийстве, то обвинял себя в воображаемом преступлении.

И все чаще стал слышать голоса. Иногда эти голоса пели прекрасную музыку. Однажды Шуман встал посреди ночи в полной уверенности, что ангелы продиктовали ему великолепную мелодию.

Он записал ее и начал на основе этой мелодии писать пьесу. Это трогательная, нежная пьеса, наполненная грустью расставания; странно только, как Шуман не заметил, что «ангельскую» мелодию он сочинил сам несколько лет назад и уже не один раз использовал.

Иногда голоса у него в голове становились отвратительными. Они внушали Шуману, что он страшный грешник и плохой композитор; они, словно издеваясь над ним, играли жуткую музыку.

Шуман начал бояться, что в приступе безумия совершит что-нибудь ужасное.

И, в конце концов, измученный этими страхами и из отвращения к самому себе, 24 февраля 1854 года он, хотя и находился все время под присмотром, выскользнул из дома и добрался до реки Рейн.

Почти за двадцать лет до этого происшествия, во время ссоры со своей женой Кларой он пригрозил ей, что выбросит подаренное ею обручальное кольцо в Рейн и сам бросится в реку вслед за ним. Теперь Шуман мог выполнить свою угрозу в полном объеме.

Сначала он бросил в воду обручальное кольцо, во всяком случае, такс читается, хотя никто этого не видел. Но кольцо в тот день действительно пропало и впоследствии так и не нашлось. Следом за кольцом в ледяные воды Рейна кинулся и сам композитор.

Однако его спасли находившиеся недалеко рыбаки. Шумана усадили в запряженную лошадьми карету, и в сопровождении двух санитаров и лекаря он покинул свой дом, не попрощавшись ни с женой, ни с детьми, которых ему больше не суждено было увидеть.

Шумана отвезли в психиатрическую лечебницу, находившуюся в маленьком местечке Эндених, в окрестностях Бонна. Его доставили туда в ужасном состоянии: он был уверен, что жена его умерла, кричал до хрипоты и считал себя жертвой заговора.

Менее чем за год до окончательной катастрофы у Шумана появилась навязчивая идея, что его письменный стол обладает волшебными свойствами. Композитор уверял, что стол, если его хорошенько попросить, может отбить ритм знаменитого вступления Пятой симфонии Бетховена и способен отгадать задуманное Шуманом число.

В 46 лет Шуман почти совсем лишился рассудка. Теперь его не только преследовали обладающие всеведением говорящие столы и не дававшие ему покоя звуки, которые сначала складывались в аккорды, а затем и в целые музыкальные фразы, но уже Бетховен и Мендельсон из своих могил диктовали ему различные мелодии.

Время от времени Шуман садился за фортепиано, однако его игра больше походила на вакханалию беспорядочных звуков, чем на музыкальную пьесу.

С каждым месяцем физическое состояние Шумана становилось все хуже. Он перестал есть, слабел, руки и ноги часто сводили непроизвольные судороги. Шуман умирал. Незадолго перед кончиной его навестила жена, которая явилась к нему с Брамсом, ставшим к этому времени ее любовником.

Ценой огромных усилий Шуман попытался ее обнять и даже сделал попытку улыбнуться. Невнятно бормоча, он выдавил слово «моя» — может быть, хотел сказать «моя Клара»? Шуман выпил из ее рук вино и съел желе, хотя до этого отказывался принимать пищу.

На следующий день санитар, зашедший в комнату посмотреть на состояние пациента, нашел Шумана уже мертвым.

Как считает большинство психиатров, болезнь Шумана имела наследственный характер, так как психическим расстройством страдали его сестра и сын. Причем, скорее всего, имел место маниакально-депрессивный психоз.

По крайней мере, это предположение вполне согласуется с теми психическими состояниями, которые периодически наблюдались у композитора. И действительно, тяжелейшие, доходящие до попыток самоубийства депрессии у него сменялись периодами прекрасного настроения, общительности, дружелюбия и, главное, совершенно фантастической продуктивности.

Примечательно и то, что такие периодически возвращающиеся состояния совпадали или с сезонными изменениями, особенно поздней осенью и зимой, или с памятными днями рождения и смерти. В это время усиливалось погружение композитора в себя.